La bienvenida!
Как говорят испанцы, или просто добро пожаловать в сумасшедший XVII век, полный приключений и подернутый пороховой дымкой европейских войн. Окунитесь в самый центр событий, станьте одним из тех, кто распоряжается судьбами. Примерьте на себя роль бунтаря, дворянина, просто честного жителя или пирата, а может даже короля? Вам предоставляется самый широкий выбор возможностей. Наша ролевая только открылась, и всех желающих присоединиться к нашей эпохе мы с нетерпением ждем в регистрационной. Наша администрация всем подставит плечо помощи в непонятных вопросах.
С открытием нас, мы рады всем!

Средства и способы передвижения тех времен вполне характеризуют слова Филиппа II: "Путешествовать по королевствам — это ни полезно, ни благопристойно". Монарх был совершенно прав, поездки на большие расстояния являлись тогда весьма неблагодарным занятием. При большой удаче можно было преодолеть за сутки не более 40 километров, а если речь, как в случае знатных особ, шла о кортеже сопровождения, скорость передвижения падала вдвое. Одновременно фактически на несколько порядков возрастала стоимость вояжа: так, путешествие короля со свитой от Мадрида до границы с Францией обходилось казне в астрономическую сумму — миллион дукатов. Неудивительно поэтому, что на испанских дорогах единственными, с позволения сказать, "туристами" были в те времена погонщики скота, постоянно перемещавшиеся с места на место в поисках новых пастбищ, да иностранная аристократия и дипломаты. Что представляла собой дорога во времена средневековья? Каменистая, извилистая и запутанная, она пролегала по равнинам и лощинам, по возможности избегая горных склонов. Твердое покрытие отсутствовало, и зимние дожди превращали ее местами в непролазную топь. Реки приходилось переходить вброд, так как мостов практически не существовало (большинство из имевшихся были возведены еще римлянами). Летом, помимо изнуряющей жары, главным бичом путешественника была пыль. При каждом дуновении ветра из колеи и с обочин поднимались тучи пыли и мелкого песка, покрывая ровным сероватым налетом одежду и открытые части тела. Вдоль тракта среди камней периодически попадались кости и части скелетов павших в пути вьючных животных, и, бывало, кости человеческие. В случае путешествия на повозке безрадостную картину дополняли полчища насекомых, с жужжанием роящиеся над быками, и соответствующий быкам запах. Многодневные поездки были крайне непопулярны, но для тех, кого на полпути заставала ночь, вдоль дорог имелись ночлежки и постоялые дворы. Последние отличались тем, что предлагали ужин (довольно скудный, часто из охотничьих трофеев или речной рыбы) и вино. Антисанитария в них была чудовищной, особое беспокойство доставляли насекомые. Современник писал: "Меня не узнала бы родная мать, ибо таково было число блох на мне, что казалось, будто я болен корью; я встал утром, и не было на теле моем нетронутого укусами места". Исторически сложилось так, что испанцы намного активнее и охотнее перемещались по морю, чем по своей собственной стране. Тому был целый ряд причин. К препятствию в виде гористой местности добавлялись сложности на границах между королевствами. Арагон, Валенсия, Кастилия, Наварра, Каталония — все они представляли собой изолированные территории, границы которых полагалось пересекать через так называемые "сухие порты" - своего рода таможенные посты. Для проезда через такой пост требовалось иметь с собой особый дорожный паспорт, а также, разумеется, уплатить налог, аналогичный современному визовому сбору. Последнее обстоятельство порождало многочисленные распри между местными властями и королевской казной, поскольку никто из них не хотел уступать своей доли. Другим обстоятельством являлось полное отсутствие речной навигации. Единственный в стране судоходный маршрут проходил по реке Гвадалквивир, соединявший Севилью с океаном, в то время как остальные водные артерии оставались в полном распоряжении местных рыбаков. Периодически возникали проекты разной степени осуществимости, вроде открытия навигации между Толедо и Лиссабоном по реке Тахо, но дальше теоретических рассуждений дело так и не шло. Неприятнейшим для путешественников обстоятельством была их безопасность в пути. Точнее, полное отсутствие безопасности: дороги кишели разбойниками, беглыми каторжанами и прочим лихим народцем. Пуститься в одиночестве в путь или остановиться на ночлег посреди дороги было сродни игре в "русскую рулетку", а потому перемещаться на длинные дистанции приходилось в компании нескольких хорошо вооруженных попутчиков. То же самое было верно и для морских путешествий. Прежде чем отправиться в плавание, приходилось дожидаться сбора эскадры из нескольких фрегатов, так как одиночный корабль без охраны легко становился добычей алжирских пиратов. Показателен случай, датированный 1676 годом: для толедского архиепископа, приглашенного на папский конклав, не нашлось нужного числа кораблей сопровождения, и святой отец предпочел безопасность репутации — разумеется, катастрофически опоздав при этом в Рим. Единственной территорией, где имелась развитая дорожная сеть, была Страна Басков, причем дороги там уже тогда были поделены на категории. Категорий было две: обычные тракты и проезжие. Первые мало чем отличались от аналогичных дорог на остальной территории Испании. Однако дороги другой, "проезжей" категории были для своего времени настоящими автострадами: прямые, установленной ширины и с твердой накатанной поверхностью. Северные районы страны впервые начали использовать в качестве тяговой силы для перевозки тяжестей не быков, а мулов, и нововведение оказалось настолько убедительным, что в 1497 Католические короли Фернандо и Исабелла издали особое распоряжение, предписав использовать сию практику повсеместно, не взирая даже на ее повышенную стоимость. Это и в самом деле имело смысл, так как повозка, влекомая упряжкой мулов, преодолевает в сутки от 6 до 8 лиг (35-45 километров), в то время как быки за то же время покрывают лишь треть этого расстояния. В 1580 году в Испании впервые начали использовать систему "перекладных", меняя животных при каждой остановке. Пионером новшества стала почтовая служба, которая неплохо сократила таким образом время на доставку корреспонденции. Из Мадрида в Валенсию письмо доходило за четыре дня, в Барселону — за неделю. Примерно в то же время в Испании появился и первый общественный транспорт — дилижансы. Шестиколесные экипажи, запряженные двумя десятками лошадей, могли вместить до 40 пассажиров. В наиболее совершенных сиденья, словно в современных автобусах, располагались в два-три ряда, окна были застеклены и занавешены - что, впрочем, не спасало пассажиров ни от пыли, ни от дождя.


К XVII веку в испанском обществе сложился достаточно жесткий стереотип женской красоты, которого дамы старались придерживаться по мере отпущенных природой возможностей. Вопреки распространенному за границей мнению об испанской красавице как о жгучей брюнетке цыганской наружности, женский идеал представлял собой длинноволосую белокожую блондинку со светлыми, предпочтительно зеленого оттенка глазами, длинными ухоженными ногтями, стройную, с небольшой грудью, узкой талией и миниатюрными ступнями. Из известных исторических личностей ближе всех идеальной внешности соответствовала Изабелла Португальская. Следует отметить, что тело в те времена являлось предметом особой заботы, и его ухоженность была одним из главнейших признаков "приличного" человека. В качестве идеала мужской красоты выступал блондин или, на худой конец, обладатель волос каштанового цвета, стройный, но не чрезмерно высокий. Однако в отношении мужчин критерии оценки были значительно менее строгими, что в числе прочих факторов объяснялось большим дефицитом блондинов. Типичный испанец, по свидетельству современников, выглядел как "невысокий смуглый брюнет с короткой бородкой". Весьма любопытна эволюция моды на внешний вид благородного дона. При Филиппе II длина волос мужчины не должна была превышать пары сантиметров, а в качестве дополнительной растительности полагалось носить усы и небольшую округлую бородку, известную многим под названием "эспаньолка". Мода сия пошла от самого короля, но не по прихоти, а исключительно в силу врачебных рекомендаций. Дело в том, что монарх страдал частыми головными болями, и придворные эскулапы прописали ему бритье головы, "дабы воздухом освежать череп, и унимать боли его". Облегченную прическу монарха пришлось скопировать подданным, и мода на короткие волосы сохранялась вплоть до прихода к власти Филиппа IV. Тот мигренями не страдал, и простой люд с облегчением отрастил шевелюры и максимально сократил длину бород, чем еще долго провоцировал негодование моралистов старой закалки.


Если Карл I писал своему наследнику: "Прошу вас, сын, не касаться другой женщины, вашей опричь [...], понеже будет сие злом и грехопадением пред Господом и миром", то правнук Карла, король Филипп IV, оказался в гораздо меньшей степени обременен моралью, о чем свидетельствуют три десятка его внебрачных детей. Рыба, как известно, гниет с головы, и очень скоро похожая ситуация нашла отражение во всех социальных слоях. Здесь, вероятно, следует подробней остановиться на семье и семейных ценностях испанского общества времен расцвета инквизиции. Не будет преувеличением сказать, что вся роль супруги в семье сводилась к трем актам: работа по дому, забота о детях и удовлетворение сексуальных потребностей мужа. Несмотря на каторжные условия замужества, оставаться холостой было совершенно недопустимо. Холостые дамы брачного возраста однозначно ассоциировались с падшими, и потому девушек с юных лет готовили к будущей доле жены, и достойной альтернативой браку была только монашеская келья. Брак являлся целью жизни и вершиной общественной карьеры. В зажиточных семьях его планировали и обговаривали с родителями будущего мужа заранее. После замужества женщине полагалось сидеть дома взаперти, "разгуливание" по улицам без мужа не поощрялось. Единственный путь, который жена могла проделать без присутствия рядом благоверного, — дорога от дома до церкви и обратно. Церкви по этой причине традиционно служили для замужних женщин местом сбора. "Неофициальным" способом избежать скуки была также возможность надеть балахон, аналогичный мусульманской чадре, и смешаться с толпой. Как ни странно, семейная привязанность много крепче связывала братьев и сестер, чем супругов между собой, и в случае кончины одного из супругов другой, не долго думая, вступал в брак повторно. Высокая смертность позволяла в некоторых случаях "брачеваться" до четырех раз в течение жизни. В противоположность распространенному мнению о ревностно охраняемом инквизицией всеобщем испанском пуританстве исторические хроники говорят об обратном. Измена, как следствие скуки, была обыденным явлением, как для мужчин, так и для женщин... с одним небольшим "но": сеньор, "застукавший" супругу с любовником, имел право, не сходя с места, ее убить при условии, что одновременно он прикончит и любовника. Тем не менее, вопреки красивым рыцарским историям, мужья частенько закрывали глаза на измены, поскольку сами давно уже были не без греха или даже фактически жили у любовниц. В той же степени неверен миф о девственности средневековых невест, за исключением девушек из высших слоев общества. Ввиду большой востребованности, наличие девственности могло компенсировать отсутствие приданого — операции по ее восстановлению практиковались повсеместно, и разыскать бабку-сводницу, по совместительству практикующую "хирургию", большого труда не представляло. Общественное мнение тех времен нашло отражение в словах Сервантеса: "наличие сводничества необходимо каждой правильно организованной республике". Возраст вступления в брак был заметно ниже, чем в среднем по Европе, и колебался между 19 и 22 годами. Нормой считались браки взрослых с подростками (известный художник Алонсо Кано в зрелом возрасте женился на 13-летней девочке). Раньше всего выходили замуж в Сарагосе, позже - в Галисии, которая из-за этого стояла на последнем месте по рождаемости. На первом, тем не менее, стояла не Сарагоса, а Страна Басков. Как ни странно, в Испании по сравнению с остальной Европой рождаемость была неважной — при практически одинаковой детской смертности, - и очень заметной была возрастная разница между поколениями. Женщина за свою жизнь рожала (с длинными паузами между родами) 3-4 детей, которых кормила грудью невероятно долго - до 5-7 лет. Большое число внебрачных связей, особенно в городах, породило множество незаконнорожденных: в Валенсии к концу XVII века они составляли до 20% от общего числа крещеных младенцев. В случае невозможности прокормить семью, закон позволял родителям... продать своих отпрысков в рабство. Как гласит одна из историй того времени, когда некоего кастильского чиновника известили о рождении двух внучек, одна из которых при родах умерла, тот дал принесшему известие посыльному 50 дукатов со словами: "Это тебе не за живую, а за мертвую".

"Никому не дозволяется выливать нечистоты и прочее в желоба на крыше и из окон, а только из выходящих на улицу дверей. Летом полагается опорожнять, как пробьет 11 ночи, зимой - как пробьет 10. Нарушение карается изгнанием на 4 года и штрафом в 20 дукатов хозяину дома и 100 ударами плетью и 6 годами изгнания исполнителю, каковой обязан также возместить причиненный вред". Это строки из распоряжения, оглашенного 23 сентября 1639 года на площади мадридского муниципалитета. Такова была суровая реальность: городские улицы служили одновременно сточными канавами для нечистот. Особенно загаженными и дурно пахнущими, по свидетельству французского инженера Брунеля, были улицы De la Villa (рядом с Plaza Mayor) и Corte, "ежедневно сдабриваемые 100.000 фунтами фекалий". Улицы тогда еще не мостили (первые мостовые появились в Мадриде в 1658 году), и немалая часть того, что на них выливалось, впитывалась в грунт, порождая сильнейший перманентный запах экскрементов и тления. Справить нужду в ближайшем переулке не порицалось, поскольку грязнее от этого там все равно не становилось. Такова была цена отсутствия канализации. В домах, даже самых богатых, туалета в его современном смысле не было. Естественные надобности справлялись в специальную глиняную вазу, содержимое которой домохозяйка с криком "agua va!" выплескивала из окна спальни на головы не успевших увернуться прохожих. Любопытно, что эту фразу можно услышать и в наши дни, но уже в качестве просто возгласа предостережения, аналогичного "поберегись!". Жилье того времени большей частью находилось в собственности его обитателей. Аренда была редкостью, но существовала. Типичное жилище являло собой двух-трехэтажный дом, целиком занимаемый одной семьей. Внутрь вела единственная дверь, выходящая в патио, по периметру которого располагались "служебные" помещения: салон (часто богато украшенный и разделенный на "мужскую" и "женскую" части для гостей соответствующих полов), кухня, кладовые, подсобки и т.п. На верхних этажах находились жилые комнаты и спальни с решетчатыми ставнями на окнах. Помимо отдельных домов, существовали также прообразы современных многоквартирных: вокруг общего патио строились каморки с двумя комнатами — салоном и спальней. Женатым отпрыскам полагалось освобождать жилплощадь родителей и покупать свою, но родительский дом оставался, тем не менее, главным семейным очагом и служил местом встречи для проведения праздников и похорон. Независимо от богатства и социального положения хозяев ни в одном доме не было излишков мебели. Из основных предметов полагалось иметь обеденный стол и несколько скамей или табуреток. Стульев практически не было, и, если мест не хватало, хозяева и гости садились на пол или на небольшие подушки. Редкостью были и кровати — особенно из дерева, что считалось роскошью. Спали в сетчатых гамаках, подвешенных на вбитых в стену гвоздях, либо на полу на подстилках. Местоположение кухни свидетельствовало о благосостоянии хозяина дома: в богатых особняках она располагалась не на уровне земли, а этажом выше. Верным признаком благородного происхождения хозяев служили также пышные фасады с неизменным фамильным гербом, высеченным на камне (древние, но добротные особняки с гербами, неизменные спутники центральных городских и деревенских площадей Испании, во множестве сохранились до наших дней). Освещение обеспечивали масляные светильники и свечи в серебряных или бронзовых подсвечниках, а отопление — камины и типичнейшие для Испании брасерос, круглые металлические жаровни, которые ставили под стол для обогрева ног. Горючим материалом для брасерос обыкновенно служили косточки оливок.


Еда готовилась один раз день. Базовыми продуктами служили пшеничный, реже ячменный хлеб и мясо - говядина, баранина и дичь. Несмотря на повальную антисанитарию, качество покупного мяса было недурным, поскольку контролировалось властями. Мясо обычно тушили с множеством приправ и специй. Свежая рыба употреблялась в основном вдоль побережья, практически исчезая из рациона жителей центральных районов. Там большим успехом пользовалась рыба засоленная, особенно — наравне с куриными яйцами — в Великий Пост. Овощи, за исключением бобовых, популярностью не пользовались, фрукты же служили в качестве мелкой закуски или шли как "вступительное" блюдо. Свежеиспеченный хлеб и обилие разнообразного мяса за обедом было признаком достатка, в то время как пищей бедняков считался сыр, оливки и фасоль. Популярнейшим в народе блюдом была хорошо известная и сейчас "олья подрида", а достойным завершением приема пищи служил полный бокал вина, неизменного напитка для любой трапезы, включая завтрак. В вине, как и в обществе, существовали серьезные классовые различия. Например, таверны не имели права продавать одновременно "благородное" и обычное вино, а потому частенько разбавляли дорогие сорта водой, чтобы выручить больше прибыли. Несмотря на винное изобилие, показаться на людях в пьяном виде было неприлично и считалось оскорбительным для окружающих. В XVII веке Испанию накрыла "снежная мода": напитки во многих местах стали подавать охлажденными во льду. Лед заготавливали в горах и хранили в особых колодцах, где он не таял даже летом. Все жидкости, включая наваристые бульоны, стали употреблять ледяными (другими словами, в те времена русское блюдо "холодец" было для Испании вполне обыденным). Единственное, что со времен Колумба оставалось горячим, — шоколад, традиционное утреннее лакомство.

Внешний вид в те времена был загнан в не менее жесткие рамки, чем стандарты красоты. Главенствующим цветом в мужском костюме являлся черный, что символизировало серьезность и степенность. При Филиппе III черный цвет уступил место более ярким краскам, однако позже вернул утраченные позиции. Одеждой, достойной благородного дона, считался камзол, либо своеобразный бронежилет — "колето" — стеганная кожаная безрукавка, армированная изнутри китовым усом, хорошо защищавшим от удара кинжалом. Поверх камзола надевалась "ропилья" — накидка с рукавами, собранная на плечах в складки. Ноги обтягивали чулки, изначально цельные, а позже разделенные на короткие панталоны выше колен и своего рода "гетры" ниже колен. Еще позже им на смену пришли двойные панталоны: подтянутые тесьмой наружные из черного шелка прикрывали белые внутренние. Часто черные панталоны и рукава украшали тонкими ножевыми надрезами, чтобы сквозь них просвечивало белое исподнее. Композицию завершали: плащ, шляпа с широкими отвислыми краями, позволяющая при необходимости исполнить ритуал приветствия, сапоги или черные кожаные туфли и знаменитая "лечугилья" — развесистый стоячий воротник, полностью закрывающий шею и чрезвычайно мешающий при ходьбе. Простой люд одевался, разумеется, много скромнее: в мешковатые одежды, подпоясанные бечевкой, и лапти "альпаргатас" — холщовую обувь с плетеной из волокон ковыля или конопли подошвой.


Праздники играли важнейшую роль не только как способ развлечься - с их помощью фактически отмерялось время. В Испании всегда было сложно с пунктуальностью, и в те времена это обусловливалось отсутствием механических часов, хотя во Франции и Швейцарии они уже не были редкостью. Распорядок дня задавали не стрелки хронометра, а звон колоколов ближайшей церкви, погода на дворе и время восхода и заката солнца. Календарь, особенно в сельской местности, имел условный характер: дни обозначались не цифрами, а именами святых. Соответственно, религиозные мотивы присутствовали фактически в каждой фиесте независимо от ее природы. То было следствием сильного давления церкви на языческие обряды, которыми было пронизано множество истинно народных праздников: карнавала и сопутствующего ему погребения сардины, процессий во славу дождя, маскарадных танцев и, конечно, корриды. Такие праздники служили объектом особой цензуры, периодически попадая под запрет. Тем не менее для "аристократических" вариантов фиест, популярных в высшем обществе, частенько делались исключения: например, "благородная" коррида, на которой тореро не ходил пешком, словно козопас, а сражался с быком верхом на коне, нареканий не вызывала. Одновременно церковью всячески поощрялось с размахом отмечать такие праздники, как Непорочное Зачатие, Успение, четверг и пятницу Святой Недели или Вербное Воскресенье. Простой люд, отмечая праздник, с удовольствием развлекал себя танцами и песнями. Танцы были настолько популярны и любимы, что в более поздние времена вышел особый указ, запрещающий отплясывать внутри церквей. Другим популярнейшим развлечением был просмотр театрализованных представлений на житейские темы, в деревнях устраиваемых своими силами, а в городах – часто с привлечением иностранных гастролеров, преимущественно итальянских, больших специалистов по комедийным постановкам. Спектакли ставились повсеместно, от последнего патио до центральной площади. На спектаклях с большим стечением публики существовало кастовое распределение сидячих мест, похожее на аналогичное древнеримское: женщины садились отдельно от мужчин, почетные места отводились отдельно знати и священникам.

Хорошее образование было привилегией очень немногих, подавляющее же большинство людей, особенно среди крестьян, оставались полностью неграмотными. Не знали грамоты практически все женщины, включая представительниц богатых сословий: считалось, что науки им ни к чему. Дети, родители которых могли себе позволить их обучение, начинали учиться в 5-6 лет, либо после первого обряда причастия. Начальное образование подразумевало умение читать, писать, выполнять несложные арифметические действия и цитировать по памяти отрывки из катехизиса. Идеальным, но мало кому доступным вариантом был наем гувернера. В качестве менее дорогой альтернативы существовали частные школы, однако качество образования в них было посредственным в силу большого числа учащихся и плохой дисциплины. Кроме того, обучение там все равно стоило слишком больших денег, чтобы быть достоянием широких слоев общества, хотя среди учеников и попадались иногда дети бедняков, принятые в качестве благородного жеста со стороны школьных попечителей. Помимо частных школ, существовали интернаты ордена иезуитов – лучший вариант с точки зрения качества образования. Жесткая дисциплина, принципы отбора талантливых учеников и практически ежедневные занятия на протяжении всего времени обучения естественным образом приводили к очень неплохим результатам. В общем же случае среднее образование, получаемое к 17 годам, включало в себя знание риторики, математики, истории, географии и латыни, на которой, в основном, и велось преподавание. Высшую ступень системы образования занимали университеты, практиковавшие не меньшую интенсивность учебного процесса и дисциплину, чем интернаты иезуитов. В календарном году у студентов было лишь 65 свободных дней: Святая неделя, Рождественская неделя, 20 дней, приходящихся на различные религиозные праздники, и один месяц летних каникул. Остальное время посвящалось учебе, занимавшей до 9 часов ежедневно, причем преподавание также велось на латыни. Хотя множество выпускников испанских университетов стали известными историческими личностями (Мигель де Сервантес, Эрнан Кортес, Игнасио де Лойола), по сути, университеты оказывали весьма ограниченное влияние на общество и способствовали преимущественно пополнению рядов чиновников.


Женщину богатого сословия можно было с легкостью отличить по "гвардаинфанте" - фламандской юбке, натянутой на жесткий решетчатый каркас в форме приплюснутого колокола. С годами конструкция этого каркаса усложнялась, а размер стал таким, что иные дамы были вынуждены проходить в двери боком. С обширной нижней частью резко контрастировал узкий корсет, сильно стянутый на груди и талии. Изначально корсеты имели спереди вырезы разной степени откровенности, однако в XVII веке церковь запретила эту вольность. В холодное время года надевалась дополнительная накидка из шерсти или сукна. В качестве обуви использовались кожаные туфли, поверх которых перед выходом на улицу надевались высокие, подшитые козьей кожей башмаки с деревянной подошвой, чтобы уберечься от уличной грязи и нечистот. Среди менее обеспеченных женщин наиболее популярны были длинные и гладкие, без лишних деталей юбки в сочетании с простыми рубашками или блузами. Плечи покрывала косынка, завязанная на груди. Независимо от сословия, приличной даме следовало полностью скрывать ноги юбкой и чулками, так как в средневековой Испании женские ножки служили предметом особого внимания со стороны мужчин и обладали статусом последнего "рубежа обороны", который дама могла сдать под натиском ухажера. Косметика использовалась чрезвычайно широко и богатыми, и бедными: румяна, присыпки, масла, восковые помады и прочее, и прочее. Она практически полностью покрывала открытые части женского тела, включая уши, запястья и шею. Смуглую кожу отбеливали сулемой, чтобы произвести впечатление благородной, не обремененной физическим трудом донны. Одежда и тело в изобилии сбрызгивались настойками из различных лепестков и соцветий, что помогало скрыть неизбежные для того времени неприятные естественные запахи.